Анатолий Волошин:

Павел Андреев

- Анатолий Парфирьевич, вы, как профессиональный банкир, наверное, в первую очередь обратили внимание в этой статье на позицию председателя правительства страны в вопросе формирования «длинных» денег в экономике. Нашли ли вы в ней ответы на те вопросы, которые могут волновать представителей бизнес-сообщества и клиентов банков?

- Вопрос формирования «длинных» денег — это основа для крепкой, устойчивой экономики, способной реализовывать серьезные инновационные проекты, создавать прорывные технологии, залог социального благополучия. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в своей статье Путин уделил этой проблеме внимание. Для того чтобы в экономике появились «длинные» деньги, очень важно привлечь накопления граждан. Задача непростая. В статье об этом прямо говорится: «Средства населения почти не работают на рынке капитала. Это означает, что население не получает своей доли дохода от экономического роста, от увеличения капитализации экономики». Но, что самое важное, здесь же Путин указывает, что нужно сделать для преодоления этой проблемы: «Надо сформировать такие условия, когда внутри частного сектора российской экономики возникнут «длинные» деньги в форме устойчиво растущих накоплений частных лиц, в т. ч. пенсионных». Причем здесь слова не расходятся с делом. Сегодня по инициативе федеральной власти работает программа страхования вкладов уже на сумму 700 тыс. р. Для многих пенсионеров это очень хорошая гарантия. Мы понимаем, что пенсионеры в любой момент могут забрать свои средства. Но если у нас 100 тыс. пенсионеров, вложивших по 700 тыс. р., мы знаем: эти средства практически навсегда. Эффективность этой гарантии проявилась в ходе последнего экономического кризиса. Ни один клиент российских банков не пострадал. У нас уже нет банкротства банков. Есть тихая санация через Агентство страхования вкладов. Агентство свои обязательства выполняет четко и по правилам. Если мы вспомним банковский сектор 90-х, то это небо и земля.

- Сегодня поднимаются вопросы о том, что крупный бизнес должен быть простимулирован и заинтересован во внедрении передовых технологий. Готов ли сегодня к этому бизнес в нашей стране?

- С учетом вхождения России в ВТО это в первую очередь необходимо, чтобы оставаться конкурентоспособным. Мы находимся в состоянии колоссальной международной конкуренции, и не только в сфере промышленности. Это глобальная конкуренция. Три огромных игрока, которые конкурируют за влияние, за ресурсы, — это Америка, объединенная Европа и Китай. Россия в силу известных в нашей стране событий в 90-е оказалась на обочине этих процессов. Но за последнее десятилетие Россия в этой борьбе хотя бы научились зарабатывать на сырье. Из-за конкуренции мировых игроков сохраняется высокая цена на нефть. Если в 2000 г. нам нечем было платить проценты по внешним долгам, то сегодня у страны более S500 млрд золотовалютных резервов.

- Мы долго гордились своей индустриализацией, хотя на местах прекрасно понимали, что в технологическом развитии мы имеем существенные перекосы.

Начав вхождение в глобальную экономику, мы выяснили, что конкурентными у нас являются только сырьевые отрасли. Но быть сырьевым придатком мировой экономики — это путь в никуда. Насколько сегодня реальны инициативы об инновационном курсе России?

- Владимир Путин отметил, что «восстановление инновационного характера нашей экономики надо начинать с университетов — и как центров фундаментальной науки, и как кадровой основы инновационного развития». И если сегодняшний премьер-министр говорит, что «мы должны иметь к 2020 г. несколько университетов мирового класса по всему спектру современных материальных и социальных технологий», то это говорит не только о масштабах его мысли, но и четком понимании, с чего именно надо начинать для повышения конкурентоспособности нашей экономики. Если российские исследовательские университеты получат ресурсы на научные разработки в размере 50% от своего финансирования по разделу «Образование», как отметил Путин, то мы сможем устоять в глобальной конкуренции.

Не следует забывать, что в этой конкуренции никто ни к каким технологиям нам доступа не предоставляет. Поправка Джексона-Винника, которая запрещала США продавать технологии Советскому Союзу, а потом и России, может действовать до сих пор, хотя при нашем вступлении в ВТО ее должны были изменить. Это значит, что мы ни одной технологии не можем купить. Вспомните, мы хотели купить Opel с полным циклом — не дали. Мы должны бороться с этой глобальной конкуренцией внутри себя, пока мы еще не потеряли квалификацию, которая была, тот образовательный уровень, который есть.

За последние двенадцать лет многое произошло. Например, три года назад, чтобы ввести оборудование, необходимо было на таможне уплатить таможенный сбор, который составлял около 15%, и НДС. Для того чтобы на Западе купить оборудование, нам нужно сначала выдать кредит, после заказчик оплачивает 15%, везет оборудование, создает завод. На это требуются годы, в течение которых нет возможности оплачивать проценты за кредит, а необходимо еще за кредит оплатить НДС, таможенный сбор. Три года назад эту процедуру несколько либерализовали на те технологии, которые не производятся в России. Убрали НДС и таможенные пошлины. И это уже начало давать отдачу.

У нас уже есть примеры, когда малый и средний бизнес начал заниматься инновациями. Наиболее яркий пример, который мне известен, -это фирма «Мета» в Жигулевске. Она выиграла заказ на производство наручников с системой «Глонасс» для Министерства юстиции. Несмотря на то что компания получила кредит всего на 300 млн р., на их заводе уже стоят немецкие роботы и используются комплектующие из Японии и Южной Кореи. В итоге заказ на новую технологию не ушел на Запад. Этот заказ выполняет небольшая высокотехнологичная компания в г. Жигулевске. По-моему, их производство даже сложнее, чем производство сотовых телефонов.

Но даже здесь мы видим, что без государственной помощи и государственного регулирования ничего инновационного делать невозможно. Никто инновациями рисковать не может. Есть, конечно, банки, которые могут выделить средства. Но крайне рискованно кредитовать проект, который нужно строить более одного, двух или трех лет, а потом не знать, сможет ли проект обеспечить сбыт.

- Может ли дать какой-то экономический эффект расширение агломерационных границ городов?

- Социальную инфраструктуру строят только города. В поселках нет иной инфраструктуры, хотя все больше людей из города туда переезжают. Я думаю, что треть горожан живет уже за городом. Получается, что если я работаю в городе, то и налоги плачу в городе, а там, где я живу, я налоги не плачу. В поселках мизерные бюджеты. Бюджеты районных поселений в сто раз ниже городского. Нужно вводить поселки в агломерацию, ставить перед ними определенные задачи и формировать протекционизм. В итоге в поселениях появятся рабочие места, повысятся налоговые поступления. Сейчас же мы существуем отдельно — город отдельно от сельского района. Хотя живем бок о бок. Если мы строим агломерацию, то создаем транспортную коммуникацию между всеми субъектами.

- Но ведь мы с вами понимаем, что главный барьер для всего, что мы обсудили выше — административный прессинг. Пока административные структуры чувствуют себя хозяевами страны, ни о каком поступательном движении и конкуренции отечественной экономики с мировыми лидерами речи быть не может. Вы считаете, что ситуацию можно изменить?

- Коррупция и административный прессинг — это самые главные враги страны. Новое поколение не хочет давать взяток. Это уже рудимент. Для изменения ситуации, когда коррупция проросла во многие структуры, необходима политическая воля. На первом президентском сроке Путин был скован теми, кто его на место президента продвинул. Сейчас он должен понимать, что приходит к этой должности самостоятельно. Он понимает, что уже сформирована прослойка людей, которые готовы отстаивать интересы своего бизнеса, которые не будут никому платить. Им надоело платить. И Путин четко указывает, что надо «расчистить поле для бизнеса, который готов побеждать в честной конкуренции». Он предложил понятный и реалистичный механизм действий, который хочется процитировать целиком: «Мы должны изменить само государство, исполнительную и судебную власть в России. Демонтировать обвинительную связку правоохранительных, следственных, прокурорских и судейских органов. Исключить из уголовного законодательства все рудименты советского правосознания, все зацепки, которые позволяют делать из хозяйственного спора уголовное дело на одного из участников». Сложно представить, что кто-то из предпринимателей не согласится с его фразой, что «все экономические дела должны перейти из судов общей юрисдикции в арбитражные суды».

- Всякая власть должна опираться на какую-то социальную группу. Такая социальная группа, как средний класс, фактически забыта. Нет политической силы, которая бы отстаивала его права. Сегодня, на ваш взгляд, появляется ли это понимание? Ведь акции на Болотной площади показали, что оппозиция не монолитна. Вопрос в том, средний класс сегодня «за» или — «против»?

- Можно, конечно, взять и организовать революцию, но вы же понимаете, кто начинает пользоваться революцией — те, кто начинает делить все по новой. Это показал опыт Ливии. Молодежь, которая против Путина, мне кажется, не понимает, что делает. Мне рассказывают о том, что те, кто раньше выехал в США из Советского Союза, готовятся покидать Штаты и переезжать в Россию. В Штатах значительно снижаются социальные условия. Если мы еще проживем 5-6 лет без революций, без поспешных реформ, то шаг за шагом решим свои задачи.

Нужно сравнить то, как мы жили за последние 12 лет, с тем, что происходило до этого. Те, кто протестуют, просто не представляют, что может быть лучше или хуже.